2-летний мальчик Адольф Пинигин уже больше месяца живет в Детском хирургическом центре в Минске. Ребенок случайно выпил раствор щелочи и полностью сжег пищевод. Во вторник ему предстоит сложнейшая операция, врачи надеются, что все пройдет хорошо, и мальчик со временем сможет вернуться к полноценной жизни. Однако самого Адольфа волнует только один вопрос – где его мама? Она исчезла из больницы без объяснений, оставив ребенка в тяжелом состоянии на руках медсестер и соседки по палате. Игрушки, памперсы, кое-что из одежды мальчику собрали чужие люди. Подробности истории – у наших корреспондентов.

В Детском хирургическом центре двухлетнего мальчика называют Сашей. Но редкое имя Адольф, данное мамой, он все равно не забывает. В общей палате №7 ребенок уже больше месяца, до этого полгода «кочевал» по разным больницам со страшным диагнозом – ожег пищевода. Дома нашел бутылку из-под напитка, в которой родители для чего-то хранили концентрированный раствор щелочи. Достаточно было одного глотка… Три дня мальчик ничего не ел и только кричал от боли, когда его мама, наконец, соизволила обратиться в Лиозненскую районную больницу. Оттуда Адольфа перевели на лечение в Витебск, а потом и в Минск. На днях его ожидает довольно сложная операция.

Виталий Павленко, заведующий отделением Детского хирургического центра: «Требуется пластика пищевода. Обожженные части заменят тканью толстой кишки».

Сейчас нужен особый уход. Ребенка можно вернуть к нормальной жизни. Необходим лишь постоянный контроль медиков и близких, а вот за родительницей как раз не уследили. Пока сильно запущенного мальчика лечили от глистов, мама, ни с кем не прощаясь, исчезла.

Виталий Павленко, заведующий отделением Детского хирургического центра: «Она сбежала, никому ничего не объясняя, уехала и все! Теперь он у нас как сын полка».

Остался один, без одежды, игрушек… «Приданое» собирают всем отделением: кто-то поделился теплой кофточкой, кто-то принес в подарок плюшевого мишку. Соседи по палате меняются, а он остается ждать. Грустный, и не по годам самостоятельный пациент. Это сейчас «Адольф-Саша» болтает без умолку, а когда мальчик поступил в больницу, он не умел разговаривать и даже не знал названий самых простых предметов.

Людмила Шимко, медсестра Детского хирургического центра: «Он требует внимания, просится на руки, а нам времени на все не хватает».

Некогда и родной маме. Выяснилось, у 25-тилетней Ольги Пинигиной еще двое старших детей. В Лиозненском районе Витебской области семья стоит на учёте как социально-опасная, но в сельсовете Ольга рассказывает, что регулярно навещает сына в Минске.

Ольга Пинигина: «Мой ребенок, я же его рожала».

После операции мальчик, скорее всего, получит инвалидность. По словам матери, она ждет, когда в Минске ребенку оформят вторую группу. И, видимо, по этой причине родители вовсе не собираются отказываться от сына. Ведь пособие по уходу за ребенком-инвалидом гораздо больше, чем просто выплаты на малолетних детей. А считать у Ольги получается неплохо. Например, она не расписывается с гражданским мужем – мол, матерям-одиночкам больше платят. Да и с прежней работы ушла, когда подсчитала явную выгоду.

Ольга Пинигина: «Как доярка я больше 100 тысяч рублей не получу, к тому же, детские потеряю. Мне выгоднее дома сидеть, чем работать».

Шумные попойки в этом доме случаются регулярно, говорят соседи. Но, ни они, ни социальные службы, никто из деревни за полгода даже не попытался узнать о здоровье и судьбе маленького Адольфа.

Ольга Моржеедова, председатель Бабинического сельского совета Лиозненского района Витебской области: «У меня есть телефон лечащего врача, но позвонить как-то не решаюсь, семья очень скандальная. Приходится верить на слово маме».

Мальчика прооперируют уже во вторник. Вплоть до 18 лет за ним нужно будет наблюдать постоянно, иначе могут возникнуть осложнения, которые лечить еще труднее. Отдавать ребенка в родную семью, где малыш будет предоставлен сам себе, значит заранее обречь его, в первую очередь, на физические страдания. Понятно, что нужного ухода ребенок не получит и в интернате. Поэтому не столько по медицинским показаниям, а больше из человеческого сострадания, врачи говорят, что пока пребывание в детской больнице не ограничено, брошенного пациента постараются продержать здесь максимально долго. Но ведь не бесконечно…

А пока единственный, кто не сомневается, что дома все равно лучше, это Адольф. И на маму он не злится, не обижается, просто часами стоит у окна и на своем «детском» языке как заклинание, что-то повторяет… «мама там!».