Убежать из шумной столицы в глушь — довольно распространенный ход в мирном течении жизни современного интеллигента. Недоверчивый обыватель всегда пытается усмотреть в этом признак некоей богемной эксцентричности, какую–то блажь, когда рядом с тобой среди твоих родных мест поселяется чудак–иноземец, имеющий, как оказывается впоследствии, слабость к рыбной ловле и натуральному продукту в любом виде. Блажь наподобие той, что заставляет экзальтированных актрис в возрасте принимать монашеский постриг, наследников медиа и прочих империй становиться поборниками за права животных (отдав все свои прежние меха ближайшему дому терпимости), а голливудских красавиц гонит в темную африканскую ночь для реализации различных социальных миссий. Шпильки их утопают в песках, африканские детишки просятся красавицам на руки, а там и в просторные, решенные не без фантазии интерьеры особняка на Беверли Хиллз.
Все так перепуталось сегодня. Столица едет в деревню за истиной, правдой, глотком свежего морозного воздуха, разбавленного дистиллированной тишиной, поиском своего внутреннего «я». Деревня — в столицу: за новыми возможностями, за карьерой, толкотней в метро, глотком выхлопных газов, разбавленных коньяком в каком–нибудь столичном баре. На выходе же только суетливая перемена мест, от которой сумма наших земных грехов и мелких житейских неприятностей остается неизменной. «От себя не убежишь», — говорят в таком случае одни умные люди. «Где родился, там и сгодился», — добавляют другие.

 

Нынешнее отшельничество известного писателя и публициста, почетного академика Пушкинской академии, бывшего главного редактора популярного в советское время журнала «Роман–газета» Геннадия Пациенко, мирно протекающее в деревне Зубаки Лиозненского района, ничего общего с вызовом или барской причудой не имеет. Оно сродни отшельничеству Сэлинджера или хмурого скандинава Питера Хега. Во–первых, деревня Зубаки для Геннадия Борисовича родная. Во–вторых, дом, в который он решился вдохнуть новую жизнь, — родительский. Здесь прошло его детство. Здесь формировалось его отношение к миру. Перед нашей встречей хозяин наварил ухи.

— Вам карася или щуку? — деликатно спросил он как истинный гурман.
— Честно признаться, не большой знаток...

— Тогда и того и другого, — безапелляционно ответил хозяин.

Быт Геннадия Борисовича скромен. Соседи — небольшое количество местных жителей, дачники. В доме — несколько верных друзей–кошек, маленькая белая собачка, во дворе пчелиные домики.

— Как это ни странно, но пчелы помогают мне понять и наше человеческое мироустройство, — говорит Пациенко. — Я наблюдаю за тем, как они работают, какие у них выстроены отношения, какие принципы. Это довольно забавно. Однажды я шел по двору и одна из пчел, как будто жалуясь, ударила меня по носу. Именно ударила, задела, а не укусила. Я немедленно отложил все дела и подошел к их улью — там действительно был какой–то переполох. Так мы и живем, наблюдая друг за другом.

 

...Несмотря на то что живет сейчас вдали от двух столиц — Минска и Москвы, Пациенко вполне активно участвует в современном литературном процессе. За своим рабочим столом он показывает мне и одному из немногих своих единомышленников художественному руководителю лиозненского народного театра «В поиске» Геннадию Цыганкову свои последние публикации в литературных журналах: московский «Новый мир», наш «Неман»...
— Заказов сегодня так много, что некоторым редакциям приходится и отказывать, — комментирует Геннадий Борисович, перебирая толстые журнальные стопки. — Я вообще пишу медленно. Мне всегда необходимо сконцентрироваться, собраться с мыслями. Я не могу писать в конвейере. Поэтому, может быть, в нынешний литературный ритм не очень попадаю.

 

Одно из деревьев в аллее около дома Геннадия Борисовича посажено русским поэтом Николаем Рубцовым. Это была одна из традиций: приезжавшие в Зубаки гости сажали деревья.
— Николай был мой однокурсник. Мы были товарищами.
— Можно ли сказать, что являлись единомышленниками?
— Понимаете, тогда, в годы нашей учебы, мы не произносили таких громких слов, как мировоззрение или что–то еще в этом роде, — говорит Геннадий Борисович. — Как–то было не принято умничать, говорить красивые слова. Все просто пытались себя реализовать, работали искренне, с полной отдачей. Каждый в своем жанре и стиле. А Николай... У него был трудный характер. Из–за него и пристрастия к алкоголю из Литературного института его даже исключали. Он не любил компромиссы, и сам на них не шел. Подшофе запросто мог кому–нибудь сказать: «Ты — дерьмо». Потом, протрезвев, звонил, извинялся... Через некоторое время все повторялось снова. Вы, кстати, знаете, что у Рубцова сейчас огромные тиражи? Его читают, но это почему–то замалчивается. С экрана телевизора нам показывают совершенно других писателей и другие лица.
Вообще, было много трагических судеб, с которыми мне довелось соприкоснуться. Так получилось, что мы готовили специальный выпуск «Роман–газеты» с произведениями Василия Макаровича. Мы были с ним знакомы. Но получилось так, что на съемках фильма Сергея Бондарчука «Они сражались за родину» Шукшин скоропостижно скончался. Поэтому наш спецвыпуск был данью памяти этому выдающемуся человеку.

 

Сегодня Геннадий Борисович много пишет о проблемах белорусской глубинки. Пишет не наспех, а сочувственно, со знанием предмета. Вымирающие сегодня Зубаки — немое свидетельство необратимых изменений, произошедших с бесперспективными деревнями.
— Кстати, наше озеро ввиду своей исключительности не было нанесено ни на одну карту. Его называли белорусским Байкалом. Потому что в нем били подземные, чистые ключи. Я предупреждал, что поблизости с ним не стоит возводить дачи, но меня, естественно, никто не послушал. Отходы сельхоздеятельности сливались в озеро до тех пор, пока не начался необратимый процесс. Из–за всех вредных удобрений, примесей, прочих отходов, которые стекали в озеро, оно стало покрываться тиной. Когда я написал в одну из инстанций о том, что озеро погибает, мне ответили, мол, удивляться нечему, так как озеро очень старое, «произошло его естественное зарастание». Что здесь можно сказать?
Приграничные районы — традиционно самые богатые. К сожалению, в Лиозненском ситуация не совсем благополучна. Мне кажется, пора бы уже учиться использовать свои возможности, свое географическое положение с большей выгодой. Кто же это сделает, если не мы?..