Николай Яковлевич Никифоровский принадлежит к поколению витебских краеведов конца XIX - начала XX столетия. Его трудами пользуются до сих пор и еще долго будут пользоваться исследователи культуры и быта белорусского народа. Но мало кто знает, что он был одним из лучших учеников нашей духовной семинарии.
Родился он 5/17 мая 1845 года в деревне Вымно, что неподалеку от Витебска, в семье пономаря местной церкви. Его отец, уроженец Велижского уезда, в поисках работы объездил чуть ли не всю Полоцко-Витебскую епархию. В Вымно он познакомился с Ксенией Корнеевой, которая вскоре стала его женой. Жили Никифоровские бедно, несмотря на то, что имели небольшое хозяйство. Мать будущего ученого главной причиной такого положения семьи считала неграмотность мужа и делала все, чтобы дать детям начальное образование. Впоследствии он писал, с этого началась его личная привязанность к грамотности, к книжному и письменному делу. «Поощряемая матерью, привязанность эта выросла в какой-то грамотейский бред: я не расставался с книгами ни при играх, ни при еде, ни при сне».
В деревне Велишковичи (ныне Лиозненского района), куда Никифоровского-старшего перевели по службе весной 1852 года, Николай поступил в ученье к местному дьячку. Этот его учитель-репетитор, ученик Витебского духовного училища, научил Николая и его брата Михаила нотной грамоте и церковному пению; он же посоветовал их отцу устроить детей в архиерейский хор. Через известного витебского регента-певца Егора Кутузова это удалось сделать летом 1855 года, после чего зачисление в духовное училище братьев Никифоровских «на казенное содержание» стало не таким уж и сложным делом. Правда, умудренный житейским опытом отец мальчиков решил не рисковать и для надежности дал взятку. «Официальный прием, или лучше экзамен, для зачисления в училище,— вспоминал позже Николай Яковлевич,— был слишком прост и с орнаментами времени, а именно: ведя нас на экзамен, отец тащил двух увесистых поросят. Смотритель принял нас в своей прихожей, дал поцеловать руку, принял от отца поросят и... заставил нас прочесть несколько строк».
Годы учебы в духовном училище были трудными для Николая Яковлевича. Много лет спустя он рассказывал, что эти шесть лет ему пришлось пережить тоску по селу и родителям, обиды, порку и битье всех видов, непомерный труд, пока, наконец, после четырех лет жизни при переходе в старшее отделение училища он не завоевал себе сносное положение.
Как один из лучших учеников Н. Никифоровский после окончания училища направляется в Витебскую духовную семинарию, которую заканчивает в 1871 году восьмым по успеваемости. Это давало право на поступление в Петербургскую духовную академию, но учится там приходилось за свой счет, а средств для этого у родителей, конечно, не имелось. Мысль об учебе пришлось оставить. Николай Яковлевич уже было собрался стать священником, но как раз в это время вышел указ, запрещающий посвящение в сан лиц моложе 30 лет. Поэтому Никифоровскому пришлось после полуторамесячных курсов уехать учителем в деревню Ловша Полоцкого уезда (ныне Шумилинского района Витебской области).
Правда, вскоре ему удается получить по конкурсу место учителя в первом приходском училище г. Витебска; одновременно он преподавал и в уездном училище. Но возвращение в город оказалось недолгим - в январе 1877 его переводят на должность учителя приготовительных классов Свислочской учительской семинарии, которая хоть и принесла больший достаток, но была в тягость тем, что отрывала от родных, с детства любимых мест.
Добившись из-за болезни жены возвращения в Витебск, Н. Никифоровский с 1882 по 1900 год работал учителем приготовительных классов мужской губернской гимназии. Последние восемь лет жизни (умер Николай Яковлевич 28 мая /10 июня) 1910 года) Никифоровский жил в Витебске. Хотя он дослужился до скромной пенсии, трудное материальное положение заставляло не покидать службу, и, несмотря на собственное нездоровье, ученый продолжал работать сначала в мужской гимназии, а с 1906 года до самой смерти в частной гимназии И. Неруша.
За 43 года педагогической деятельности Н. Никифоровский так и не сделал карьеры, не поднялся выше скромной должности учителя приготовительных классов. Однако одновременно со службой он на протяжении нескольких десятилетий много и успешно занимался любимым делом — изучением истории родного края, народных традиций, фольклора. За 20 лет научной деятельности Н.Никифоровский написал около двух десятков работ по этнографии, фольклору и истории Витебщины, которые выходили и после смерти ученого. Мы предлагаем вашему вниманию отрывок про витебскую Замковую гору из малоизвестной книги Н. Никифоровского «Странички из недавней старины города Витебска».

 

«ВОКЗАЛ – ГОРА»
Так в середине 19-го века в Витебске называли Замковую гору, которая возвышалась в центре города на месте современного театра «Лялька» и по высоте было даже выше Успенской горы. По преданию, на этом месте некогда стоял замок князя Ольгерда, полностью разрушенный к концу 18-го века. Сто лет спустя, по словам Н. Никифоровского, «…на окраинах ее и на середине величественно красовалось до десятка раскидистых серебрянолиственных тополей почти столетнего возраста, не считая пяти-шести берез позднейшего насаждения. Мало того, в красное время общественной жизни Витебска серединная часть Замковой площади сверх того была занята просторным павильоном, где на гладком помосте совершенно свободно танцевалась кадриль двадцатью парами, полонез и вальс при соответственном числе танцующих. И где имелась отдельная беседка для нетанцующих, буфетный с погребом павильон, кегли и множество благоустроенных скамеек, диванов и столиков при них. В летние нарочитые дни отборное общество витеблян прибывало к губернаторскому дому и декоративно огражденным путем по изящной лестнице на восточном склоне горы вступало на Замковую вышку. Нет надобности удостоверять, что на таких пикниках можно было видеть последние моды, самые дорогие ткани, уборы, как и очаровательных обладателей и обладатель ниц изящной наличности, нередко хозяев переполненных шкатулок и богатейших поместий в губернии.
Тем временем, пока молодежь беззаботно веселилась в танцах и отчасти в играх, щебетала вечно юную, но и вечно интересную песню молодости, нередко имевшую брачный финал, лица других возрастов в образе родителей, родственников молодежи, как и почтенные гости пикников, между пуншем, за бокалом искрометного вина, за десертом и закуской вели другие разговоры, вершили иные дела. Или же предавались созерцанию происходящего на месте и окрестных красот. Немногие отдавались шахматной, кегельной или карточной игре. Благоустроенные оркестры, хоры, роскошная иллюминация на всей вышке, фейерверки отсюда же, шум веселящихся, как и самое собрание, привлекали в ближайшие к горе места серую разночинную публику, которой в свою очередь немало толпилось у подъезда, на Соборной площади, где своих хозяев ожидали роскошные четверочные экипажи... Кроме указанного, тогда не было иного доступа на Замковую вышку, а пробиравшийся к ней по откосу «вольными путями» рисковал скатиться с кручи или быть подхваченным стражею. Все это — веселящееся и созерцающее — не хотело знать, что сто и более лет назад здесь раздавались иные возгласы, слышались иные звуки, вопли и стоны, что легко скользящие в танцах ноги попирают множество костей незапамятных хранителей витебской твердыни, обильно пролитую ими здесь кровь, как не хотело заглянуть в возможное будущее, когда упорный лом и лопата равнодушного рабочего снесут до основания очаровательную «вокзал-гору» или «вокзал-замок», повременно извлекая отсюда песок, глину, камни, полуистлевшие военные ограждения, бомбы, ядра и косточки да черепа давних воинов.

 

Прошло время. После конечного истребления пожаром замковых твердынь остатки их скоро были растасканы и утилизированы витеблянами на личные нужды. А увеселительные приспособления «вокзал-горы» еще скорее исчезли со своих мест. Незримо и по частям разнесены павильонные части, до помостов включительно: исчезли столики, диванчики, большинство скамеек; ту же участь испытала и парадная на «вокзал» лестница, вместо которой, точно веревочки, со всех сторон по разным направлениям протянулись извилистые тропинки, проложенные разночинными обывателями и бродячим скотом. Полынь, крапива, белена, чертополох и другие мусорные растения окаймили откосы горы; но они же обильно застлали и площадь «вокзала».
Таково было в середине 50-х годов состояние «замка Ольгерда», позднее — «вокзал-горы», вышка которой, оставаясь пока мало убавленной, все еще манила к себе и обывателя, и туриста. Вслед за пробирающейся по откосной тропе козочкой, минуя лениво, но уродливо стоящую на соседней тропинке корову, на всякий случай придерживаясь за попутный бурьян, всходил тогда посетитель на вышку «вокзала», где уже хозяйничали обывательские свиньи, козы, одна-две коровы. полуоборвыши-ребятишки или стайно каркало разместившееся по широким деревьям воронье. По какой-то случайности еще кое-как держался юго-восточный павильон, хотя и в самом плачевном положении; еще можно было присесть для отдыха на двух-трех скамейках или оставшихся от них столбиках; но остальное — увы! — имело отталкивающий вид. Здесь, на месте недавних клумб, кстати, усердно изборожденных свиньями, глубокие рытвины; в одном месте маленькое пепелище, Бог весть кем и для чего сделанное; в другом — древесные гнилушки, прошлогодний быльник, куча строительного мусора; в третьем — почти аршинной глубины яма, очевидно, плод трудов праздных искателей замковых сокровищ, о которых продолжали ходить баснословные рассказы; в четвертом — под тенью раскидистого тополя прикурнул для безмятежного отдыха субъект в лохмотьях и т. п.
Пренебрежет посетитель встречным или он будет поражен им, как неожиданностью, его труды по подъему на «замок Ольгерда» и пребывание на вышке «вокзал-горы» не потратятся даром: не говоря о чудном виде на город посетитель имел возможность видеть отсюда ближайшие предметы, составляющие, как и ныне, то красу Витебска, то свидетельствовавшие о разнузданной запущенности города...» Как известно, в конце 19-го века эта гора была срыта и ушла на возведение Заручевской о Задуновской дамб; таким образом, еще при жизни Н.Никифоровского Витебск лишился этого уникального памятника старины.