125 лет со дня рождения – вроде бы и не столь «круглая» дата, чтобы устраивать громкие торжества. Однако, когда речь идет о большом художнике, любая веха – повод поговорить о нем, вспомнить его творчество. В Третьяковской галерее открылась приуроченная к этой дате выставка работ Марка Шагала.
Значительную часть детства Марк Шагал провел у своего деда в селе Лиозно, что неподалеку от Витебска. Деревня, прозрачный воздух рассветов, бесконечные пашни, луга и выпасы, зеленые окоемы лесов, серебро рек – все это рождает, пожалуй, во всякой душе ощущение свободы, легкости и парения под облаками. Наверное, именно тогда, у деда, в Богом забытой белорусской веске, он научился летать.
Потом Марк учился в городском четырехклассном училище и постигал живопись в школе известного витебского художника Юделя Пэна.
Очень скоро Витебск становится мал. Выпросив у отца двадцать семь рублей, он отправляется в Петербург – учиться изобразительному искусству. В дальнейшем Марк учился только живописи. Остальные науки он изучал по книгам, которые находил сам или рекомендовали ему знакомые из кружка молодой питерской интеллигенции, в котором он вскоре оказался.
Он жил юным богемным, непризнанным, бедным, но полным надежд и предощущений будущего полета. Но тут его настигла любовь.
«С ней, …с ней должен быть я – вдруг озаряет меня! Она молчит, я тоже. Она смотрит – о, ее глаза! – я тоже. Как будто мы давным-давно знакомы, и она знает обо мне все: мое детство, мою теперешнюю жизнь и что со мной будет; как будто всегда наблюдала за мной, была где-то рядом, хотя я видел ее в первый раз. И я понял: это моя жена. На бледном лице сияют глаза. Большие, выпуклые, черные! Это мои глаза, моя душа. Тея вмиг стала мне чужой и безразличной. Я вошел в новый дом, и он стал моим навсегда», – пишет Марк Шагал в своей автобиографической книге «Моя жизнь».
В 1909 году Белла Розенфельд познакомилась с бедным молодым художником Марком Шагалом. Задумчивый, постоянно погруженный в живопись, которую он считал делом своей жизни, никем не признанный… Мало кто верил в него и относился серьезно к его искусству. Но Белла увидела в нем талант и твердость духа, она поверила в него, поверила на всю жизнь. В книге Марк писал: «Долгие годы ее любовь освещала все, что я делал». 25 июля 1915 года они поженились. Белла стала первой женой и музой Марка Шагала.
Любовная тема в творчестве Шагала неизменно связана с образом Беллы. С полотен всех периодов его творчества на нас смотрят ее выпуклые черные глаза. Ее черты узнаваемы в лицах почти всех изображенных им женщин («Голубые любовники», 1914 г.; «Розовые любовники», 1916 г.; «Серые любовники», 1917 г.; «Акробатка», 1930 г.). Характерный для живописи Шагала мотив полета, воспарения, отрыва от реальности связан с темой любви. Любовь на полотнах Шагала – это их совместный с Беллой полет.
В творчестве Шагала реальность неизменно слита с миром мистического, поэтому особенное значение для художника имеют архетипические ситуации – смерть, рождение, свадьба. Фигура невесты – черноволосой женщины в белом платье – всегда воздушна и невесома, в ее глубоких черных глазах – приобщенность к тайне мироздания. Это образ реализованной женственности, будущей жены и матери («Свадьба», 1918 г.; «Новобрачные на Эйфелевой башне», 1939 г.; «Художник над Витебском», 1982–1983 гг.; «Художник и его невеста», 1980 г.; «Свадебные огни», 1945 г.).
Если способность к полету он ощутил в раннем детстве в белорусской деревне, то любовь дала ему крылья и он взлетел. Именно с Беллой он стал знаменитым на весь мир живописцем, лауреатом премии Карнеги и кавалером ордена Почетного легиона. Это ему, эмигранту, гражданину мира, в 1977 году Правительство СССР устраивает персональную выставку в Третьяковской галерее. Белла умерла в 1944 году. И хотя у Шагала потом было еще две жены, он никогда не позволял говорить о Белле, как об умершей. Для него она была жива и вдохновляла его кисть и его перо (ведь помимо картин он писал еще и стихи) до самого последнего дня его жизни.
Второй любовью Шагала, сохранившейся на весь долгий, почти столетний, жизненный путь, был Витебск. Образ родного города также был немыслим для Шагала без Беллы. Большую часть жизни художник провел на чужбине. Однако Витебск Шагала существовал не только в его душе, но и в душе Беллы. Их общая навеки утерянная родина была их общей заветной тайной, миром их грез. Образ дореволюционного городка в Белоруссии отображен не только в картинах Марка, но и в книге воспоминаний Беллы Шагал «Горящие огни».
Наверное, именно эта двойная великая любовь – к жене и к родному краю – сообщала живописи Шагала то очарование, которому поражался известный русский художник Александр Бенуа.
«Ну что же? Должен сознаться – c’est captivant («это чарующе» – франц.). Ничего не поделаешь. Это то искусство, которое как раз мне должно претить в чрезвычайной степени. Это то, что во всех других сферах жизни я ненавижу (я еще не разучился ненавидеть), с чем я, несмотря на всю свою душевную усталость, еще не могу примириться – и все же это пленит, я бы даже сказал – чарует, если держаться точного смысла этого слова. В искусстве Шагала заложены какие-то тайные чары, какое-то волшебство, которое, как гашиш, действует не только помимо сознания, но и наперекор ему», – делился Бенуа своими впечатлениями от выставки Шагала.
Эта же любовь, без сомнения, подарила ему и возможность полета. Он вечно будет летать вместе со своей Беллой над родным Витебском, над Беларусью, над Россией, над миром. Во всяком случае, до тех пор, пока о нем помнят.
